Александр Маркьянов - Слепящая тьма [СИ]
Комнату мы тщательно обыскали — никаких подслушивающих устройств. Да и вряд ли у местных бандитов хватило бы на это ума…
— Сантино! — позвал я своего старого друга и напарника, тот мгновенно оказался рядом — что думаешь?
— Насчет чего?
— Насчет того русского военного, что привезли. Он освобождал заложников и остался прикрывать отход. Завтра ему отрубят голову.
— Это не наше дело! — твердо сказал Сантино…
— С одной стороны конечно и не наше, а с другой… Если этот русский сбежит, все бандиты в округе рванут за ним. Если у них есть план перехватить нас на обратном пути и уничтожить, реализовать они его не смогут. Согласен?
— Допустим. И что?
— А вот что. Ночью — возьми Вал и будь на стреме. А я прогуляюсь — бессонница у меня…
Он уже смирился… Когда его «выгрузили» во дворе Аслана Ходжиева, бригадного генерала армии республики Ичкерия, он сразу понял — конец. Всему бывает конец. Слишком долго он играл в игры с костлявой — и в Афганистане, и в Нагорном Карабахе и в Чечне… Слишком долго — и вот теперь смерть все таки решила забрать то, что ей давно причиталось…
На смерть он пошел сознательно, когда оставался прикрывать отход казаков с заложниками, он понимал, что идет на смерть. В этот раз — без вариантов. Но — остался. Потому что иначе было нельзя…
Когда их предали — предало свое же собственное командование — майор Никонов, он же «Седой» — позывной еще с Афгана, находился вместе со своей группой в Грозном. Российская армия блокировала крупные силы боевиков, вошедшие в город, начались мероприятия по их уничтожению. Дудаевцы совершили большую ошибку — собрали свои основные силы в одном городе, дав возможность их блокировать. Прячься они по лесам и по селам — их пришлось бы вылавливать по одному. Здесь же они были в ловушке — оставалось только добить. И армия готова была это сделать. Когда по связи сообщили о прекращении огня — он не поверил своим ушам. А потом был Хасав-Юрт…
Из Чечни они ушли. Местные плевали им вслед, показывали средний палец — а они уходили. Они не проиграли — их заставили проиграть. Их предали. До двухтысячного года было еще далеко…
После вывода они оказались никому не нужны. Их просто бросили — многих в чистое поле. Служите, как хотите. Никонов вместе со своими оказался в одном из приграничных районов Ставрополья. И если бы не казаки — пришлось бы им мерзнуть в чистом поле, в палатках…
С Чечней ничего не решали. В Москве шли бесконечные склоки — либо делать укрепленную границу, либо вообще ничего не делать, просто оставить чеченцев в покое. Некоторые умники считали, что если чеченцев не трогать — они просто забудут про нас. В приграничье же все это выглядело совсем по-другому…
Никто в Ичкерии работать после вывода войск не стал — джигит работать не должен. Получившая самостоятельность республика стремительно превратилась в гибрид террористической базы и бандитской малины. Кому повезло — те присосались к проходящей по территории республики трубе. Незаконно отбирали и добывали нефть — благо чеченская нефть была наивысшего качества, в поле ставили самодельные нефтеперегонные заводы, гнали самодельный бензин, от которого двигателю после десяти тысяч километров требовался капремонт. Кто-то занимался торговлей наркотиками — тоже деньги и немалые, тем более что бизнес этот в Ичкерии был почти легальным. Кто-то подделывал деньги. Многие были заняты в лагерях подготовки террористов, которых в республике было несколько десятков — молодежь готовилась к всемирному джихаду. Но такой вот «работы» хватало не на всех.
Остальные занимались похищениями людей. Этот бизнес в Ичкерии был поставлен воистину на промышленную основу. Практически в каждом доме был либо зиндан, либо подвал, оборудованный для содержания рабов. В похищения были замешаны целые тейпы, практиковалось разделение труда. Одни чеченцы, живущие в Русне, выискивали тех, кого можно похитить и потребовать выкуп — стандартный торг начинался с одного миллиона долларов США. Другие непосредственно похищали и перевозили людей — курсировали специальные машины, переоборудованные под тайную перевозку похищенных. Третьи содержали похищенных в Чечне и организовывали получение выкупа. Если выкуп получить не удавалось — похищенному либо отрубали голову, либо продавали на рынке как раба. Часто похищали молодых девушек — у любого уважающего себя полевого командира был гарем из "русский бляд", с которыми можно было делать все что угодно. Как впрочем, и с рабами. Русских за людей не считали.
Но и в этом бизнесе места хватало не всем. Львиная доля средств за похищенных доставалась нескольких крупным организованным группировкам. Остальные были вынуждены перебиваться по мелочам (например передерживать похищенных на несколько дней за поденную небольшую плату). Не имея инфраструктуры для выслеживания и похищения людей в крупных городах России, они были вынуждены шариться по приграничью…
Так и получилось. Перейдя границу, группа чеченских боевиков решила похитить несколько русских подростков, чтобы продать на базаре. Тихо сделать не удалось — завязался бой. Но казаки этот бой проиграли — с ружьями против автоматов и пулеметов. Захватив девять заложников, банда с боем отошла вглубь Ичкерии.
И тогда майор Никонов совершил должностное преступление. Узнав, что казаки на сходе решили идти в Чечню и отбивать похищенных детей, он выкрал из оружейной комнаты своей части оружие и боеприпасы, собрал боевую группу — из казаков, прошедших Афганистан и другие горячие точки и сам пошел в Чечню. Сначала все шло нормально — пройдя по территории Чечни больше шестидесяти километров, они вышли к селу, откуда приходила банда, и в ходе короткого, но жестокого боя отбили заложников. Восьмерых — один из похищенных пацанов бросился на эмира, когда тот отбирал из похищенных девушек наложницу для себя — и ему отрубили голову. Впрочем, и сам эмир после этого не прожил и двух суток…
А вот дальше — начался ад. Бандформирования из соседних сел вышли на перехват, стремясь отрезать казаков от границы. Тихо уйти было нереально, заложники тормозили продвижение группы. Кто-то должен был остаться, прикрыть отход казаков. И майор Никонов остался…
Бой продолжался долго — одного против двух сотен. Грамотно выбирая позиции, прикрываясь валунами, которые не брал даже РПГ, майор Никонов из снайперской винтовки положил больше тридцати боевиков. Живым он сдаваться не собирался — если бы не близкий разрыв Шмеля, тяжело контузивший его, живым бы его не взяли…
На месте его не убили. Слишком много он убил чеченцев в своем последнем бою, чтобы просто отрубить ему голову. Среди боевиков оказался один, который опознал его. Во время чеченской войны шура моджахедов приговорила его к смерти — а это значило, что на месте его убить было нельзя. Нужно было организовать шариатский суд, чтобы все чеченцы видели, какой смертью подохнет русист. Немного подумав, Муса Бабаев, эмир который и захватил Никонова решил подарить его бригадному генералу Ходжиеву, которому он был по другим делам должен…
Когда его бросили в зиндан, первым делом он огляделся. Нет, не выбраться. Гладкие бетонные стены, высота больше двух метров, сверху лежит крышка из толстой стали, наверное, еще сверху положили что-нибудь тяжелое. Седой молча сел, поджал под себя ноги по-турецки и стал ждать утра…
Крышка поехала в сторону, когда было два часа ночи, Седой уже засыпал. Сначала ему показалось, что это всего лишь сон, который исчезнет, как мимолетный утренний туман. Но, подняв глаза и увидев в круглом лазе зиндана одиноко мерцающую в небе звезду, он вдруг понял — не сон!
— Русский! Ты слышишь меня, русский? — шепот сверху показался Седому громким, словно грохот орудий…
— Слышу! — прошептал Седой, терять ему было уже нечего.
— Дай руку!
Седой протянул вверх руку и тут же почувствовал, как кто-то невидимый в темноте схватил ее и с силой рванул наверх. Все происходило в полной тишине, лишь едва слышно было дыхание двух людей…
Уже через несколько секунд Седой оказался на земле, кто-то навалился на него сверху прижимая к земле, ладонь зажала рот…
— Слушай меня, русский! Уйти отсюда хочешь? — незнакомец говорил по-русски свободно, без малейшего акцента — если хочешь, кивни.
Седой кивнул, он не понимал, что происходило. Неужели спецназ?
— Тогда запоминай! На окраине села, примерно четыреста метров отсюда на север — блокпост. Четыре духа, два автомата, ПКМ и СВД. Скорее всего — под кайфом. Мы — в Алхан-Кале, понял?
Седой снова кивнул.
— На, держи! — что-то ткнулось в ладонь, рука, зажавшая рот вдруг исчезла. Седой машинально обхватил предмет, понял — нож. Зачерненное лезвие длиной сантиметров шестнадцать, обмотанная шнуром рукоять. Острый — можно бриться…
